Шервуд Андерсон родился 13 сентября 1876 года в городе Кэмден, штат Огайо. Его отец, рано разорившийся алкоголик, Ирвин Андерсон обожал лошадей и, несмотря на антисоциальный статус горького пьяницы, никогда не терял интереса к театру, литературе и был настоящим мастером рассказывать истории, что без всякого сомнения повлияло на литературные способности Шервуда, мастера прежде всего жанра рассказа. Гарольд Блум (выдающийся американский критик) считает, что именно отец Шервуда стал прототипом Уинди Макферсона из его первого романа «Windy McPherson`s Son» (1916) и вообще главным триггером всех «literature endeavours» будущего классика. Правда, все эти отцовские, как пишет Блум, «lovable attributes» не улучшали семейного благосостояния. Дела в семье шли неважно, и детям Ирвина приходилось работать с самого нежного возраста, чтобы как-то поддерживать семью.
Шервуд уже к 15 годам получил семейное прозвище «Jobby» из-за своего неуемного рвения браться за любую подвернувшуюся работу. За первые 20 лет своей жизни Шервуд поработал помощником садовника, пастухом, курьером при бакалейном магазине, рабочим на велосипедной фабрике, разносчиком газет, маляром и даже разнорабочим гоночного трека…
Помимо постоянной занятости Андерсон занимался самообразованием, читая по книге в неделю. Читал он все — от поэзии до римского права и, например, стал одним из первых американских авторов, всерьез заинтересовавшихся теориями Зигмунда Фрейда о природе бессознательного. Одной из важнейших причин тотальной фрустрации андерсоновских героев была именно невозможность прорваться к той «забытой истории», которая должна была бы открывать истинное жизненное предназначение.
Но самообразование тем и отличается от образования «регулярного», что им можно заниматься в любое время, а вот обычную школу Андерсону закончить так и не удалось. Он был далеко не худшим в учении, но частые отлучки на работу не позволили ему даже дойти до выпускного класса.
Следующий важный эпизод в жизни Шервуда произошел в 1899 году, когда он отправился волонтером на Кубу, чтобы принять участие в Испано-американской войне. В воспоминаниях «Tar: A Midwest Childhood» (1926) Андерсон вскользь упомянет, что наибольшее впечатление на него произвели не ужасы военщины, а понимание того, как «individual plight conforms to a mass society».
После войны Андерсон вернулся в Огайо и решил продолжить свое обучение, поступив в Уиттенбергскую академию. Там он показал отличные способности в греческом, латинском, английском языках, физике и геометрии. Но самым мощным толчком к литературной деятельности (Андерсону тогда уже 24 года, а он еще ни строчки не написал) послужили не собственно академические занятия, а жизнь в пансионате при академии — что-то вроде общежития, называемого в США boardinghouse, где он все время находился рядом с «богемой»: редакторами, рекламщиками, поэтами, художниками. Не бог весть какими, конечно, но эти люди хотя бы отличали Уодсворта от Уитмена, Шлегеля от Гегеля, а Канта от Конта.
Андерсон, будучи очень привлекательным, открытым и легким человеком, завел полезные знакомства, которые в 1903 году привели его в Чикаго, сделав писателем фельетонов, рекламных слоганов и воодушевляющих статей об успехах американского бизнеса. В общем, копирайтером. Потом была женитьба на очень обеспеченной девушке, собственная почтовая компания в провинции и то, что называется «countryside life» — с обязательным посещением церкви, членством в местном клубе, обильными обедами и бессмысленными разговорами о том, уродилось ли нынче зерно. Но Шервуд скучал, скучал по словам, буквам, строкам, поэтому писал — по ночам, по утрам, в офисе, на работе, в почтовой карете — везде… Никому не показывая и ничего не сообщая. В 1912 году двойная жизнь буржуа и писателя (зачем было скрывать вторую — неизвестно, зато известно, что в те годы была написана большая часть романа «Marching Men») довела его до «mental collapse» (так было записано в карточке кливлендской больницы, куда его доставили)… После госпиталя Андерсон вернулся в Чикаго (уже в 1913) и продолжил заниматься тем, что ему действительно нравилось — копирайтом, то есть письмом.
В 1914 году ему в руки попалась книжка хозяйки самого известного в мире литературного салона на парижской улице Флерюс, Гертруды Стайн. Это были «Tender Buttons». Here is one artist who has been able to accept ridicule, who has even forgone the privilege of writing the great American novel, uplifting our English speaking stage, and wearing the bays of the great poets to go live among the little housekeeping words, the swaggering bullying street-corner words, the honest working, money saving words and all the other forgotten and neglected citizens of the sacred and half forgotten city…
Слова-садовники, слова-работяги, слова-хулиганы — вот, что нужно! К черту «Великий Американский Роман»! И поздней осенью 1915 года Андерсон начинает писать свой великий сборник рассказов Winesburg, Ohio, опубликованный в 1919 году.
Собственно, более рассказать о Шервуде Андерсоне нечего — он нашел себя. Даже не в жанре, а в манере рассказывать истории, которой были зачарованы все классики американской литературы вплоть до Апдайка: и Фолкнер, и Сэлинджер, и Хэмингуэй, и Беллоу. Название романа «А Story Teller’s Story», вышедшего в 1924 году, на сто процентов отражает роль Андерсона в мировой литературе. Он — один из лучших рассказчиков историй. Их невозможно пересказать — потеряется все очарование. Но уже в первом рассказе сборника «The book of grotesque» таятся все ключи ко всему последующему творчеству Андерсона:
The old man had listed hundreds of the truths in his book. I will not try to tell you of all of them. There was the truth of virginity and the truth of passion, the truth of wealth and of poverty, of thrift and of profligacy, of carelessness and abandon. Hundreds and hundreds were the truths and they were all beautiful.
And then the people came along. Each as he appeared snatched up one of the truths and some who were quite strong snatched up a dozen of them.
It was the truths that made the people grotesques. The old man had quite an elaborate theory concerning the matter. It was his notion that the moment one of the people took one of the truths to himself, called it his truth, and tried to live his life by it, he became a grotesque and the truth he embraced became a falsehood.
You can see for yourself how the old man, who had spent all of his life writing and was filled with words, would write hundreds of pages concerning this matter.
Андерсон был полон слов, а его персонажи, принимая одну правду, и, пытаясь жить по ней, жили в итоге во лжи, разочаровываясь, безуспешно борясь со своим разочарованием. Но был в этом замечании о правде ещё и философский ответ на модернистскую тенденцию объявлять все неважным, кроме чего-то одного. Маркс объявил важной классовую борьбу, а все остальное — несущественным, анархисты Кропоткин, Бакунин и Штирнер — взаимопомощь и отказ от государства, Ницше — волю, Фрейд — подсознание, дарвинисты и бихейвиористы — биологию. Но все они смотрели на мир с одного бока, с одного ракурса, а поэтому, по мнению Андерсона, «пребывали во лжи».
В жизни Шервуда было еще три брака, увлечение пролетарским движением (особенно после Великой депрессии), два путешествия в Европу и десятки великолепных рассказов, которые просто необходимо прочесть. И только в оригинале! Благо, как вы могли убедиться по приведенному отрывку, читать их совсем не сложно.
Почитайте также статью о том, как Рэй Брэдбери предсказал Skyeng
Анна Михайлова-Левина 
Skyteach 
