Руководитель отдела адаптации преподавателей в Skyeng Антон Макаров цитирует Шопенгауера, Набокова и Оксимирона, классифицирует студентов с помощью таблиц и образных характеристик, а на вопросы отвечает предельно прямо и самоиронично. Сегодня мы расспросили Антона, как проходит обучение и адаптация в компании, как в Skyeng используют искусственный интеллект, почему он гордится методическим отделом, и что интересного подкидывает ему повседневность.
Антон Макаров…
— Написал кандидатскую на тему «Метатеатральность в русской советской драматургии 1970-х годов».
— Одиннадцать лет преподавал русский язык иностранцам (и продолжает это делать для души).
— Свободно владеет английским, базово — испанским, знает полезные фразы и пару ругательств на эрзянском (на нем говорили его бабушка с дедушкой).
— Преподавал теорию игр в Новосибирском университете.
— Способен в двух смежных предложениях органично использовать слова «аннигилировать» и «зашкварный».
— Убедительно имитирует шотландский акцент. Научился этому у своего первого ученика.
Антон, с чего начался ваш путь в Skyeng?
В апреле 2017 года я начал работать над собственным проектом — приложением для изучающих русский язык. Три месяца пытался, но не пошло. А может, не готов я был для этого, поэтому решил: сделаю паузу и где-нибудь пока поищу себя. Пришел тогда в учебно-методический департамент Skyeng на позицию менеджера… сейчас уже не помню чего. Думал, что на полгода, уже пошел пятый.
Потом в компании создали учебный центр, и меня пригласили им руководить. Сначала это был отдел из семи человек, но к 2020 году он насчитывал уже 50. После я поменял сферу: стал заниматься в компании подбором и адаптацией учителей, а с января 2021 возглавил тренинговый центр для преподавателей Skyeng.
Что за центр такой, TTC (Teacher Training Center)? В чем его функция?
Его основная задача — помогать преподавателям взрослого направления «стать лучшей версией себя».
Еще до начала сотрудничества мы знакомим новичков с платформой. Дальше проводим обязательное обучение-адаптацию: помогаем разобраться в том, какие службы есть внутри компании, с кем нужно общаться и куда писать, если возникают вопросы. Мы отвечаем и за обучение базовым принципам ведения урока — «что такое хорошо и что такое плохо», потому что в некоторых проектах могут участвовать люди с крутыми компетенциями, но без педагогического образования (например, проекты с носителями языка, такие как Talks и Life).
Есть разработанный скилсет, он содержит примерно 150 пунктов. Мы отобрали 30 самых важных для учителя, например, грейдирование языка или умение работать с инструкциями. По навыкам, которые вызывают больше всего трудностей у преподавателей, мы создаем курсы.
Можете ли вы сказать, что гордитесь методическим отделом?
Ну конечно! И отдельными нашими продуктами тоже. Например, мы сделали первый урок для взрослых, который называется Aloha 2.0.
Провели AB-тест (часть преподавателей использовали этот урок, часть нет) и выяснили: у тех, кто использовал готовый урок Aloha 2.0, количество студентов, которые приходят на второе занятие с тем же преподавателем, на 3% выше. Это очень много в масштабах школы!
Еще мы стараемся влиять на интенсивность, то есть количество занятий, которые ученик посещает в неделю. В прошлом году мы провели исследование и выяснили: одно занятие в неделю — фактически сжигание денег. Дальше есть линейная зависимость: чем больше, тем лучше эффект для ученика. Правда, до определенного предела: больше десяти уроков смысла уже нет, мозг отказывается впитывать столько информации. Так вот. Мы обучаем преподавателей вести уроки так, чтобы к ним хотели возвращаться.
Правда ли, что вы используете ИИ (искусственный интеллект) для ассессмента преподавателей?
Упоминали об этом в стриме «Как быстро адаптироваться к онлайн-школе»:
Это делали не совсем мы, а отдел контроля качества. Они научили искусственный интеллект различать, выглядит преподаватель «допустимо» или «недопустимо» (в порядке ли фон за ним, хороший ли свет, удачный ли ракус). Честно скажу: времени и усилий на обучение машины потребовалось много, и человек с этой задачей по-прежнему лучше справляется. То есть, если дать машине и человеку по 100 картинок с фоном преподавателя, то обученный и ответственный человек 100 из 100 определит корректно, а машина 99 из 100. Но человек это сделает за час, а машина за секунду. Поэтому машина победила нокаутом.
Мы много экспериментировали с тем, чтобы обучить искусственный интеллект методическим критериям: как проводится разминка, как проходит урок. Пока машины делают это не очень хорошо: в 80% случаях понимают правильно, а в 20% — вообще не понимают.
Сейчас пробуем натаскивать ИИ на проверку эссе, на уровне Pre-Intermediate. Когда-нибудь будет презентована штука, которая будет проверять письменные задания людей, у нас такая точно появится на собственной базе.
В интернете часто утверждают, что буквально послезавтра искусственный интеллект заменит большинство профессий. Как вы считаете, такая участь ждет преподавателей?
В ближайшие лет десять точно нет, хотя уже есть системы, которые позволяют учиться без преподавателя. Есть Puzzle English, Rosetta Stone, Duolingo и другие self-study. Они пользуются определенным успехом, но популярность преподавателя как, прости господи, инструмента обучения — не падает.
По-моему, дело не в том, что нельзя научить машину делать хотя бы половину вещей, которые делает преподаватель. Можно! Просто студенту-человеку этого не хочется: он хочет поговорить на уроке о Леонардо да Винчи. И не с ботом.
Расскажите, как вы сами связаны с преподаванием?
Я окончил Новосибирский университет по специальности «Классическая филология» и специализацией «Преподавание русского языка как иностранного». Преподавал (и частично продолжаю это делать) одиннадцать лет. В 2010 году у меня был первый иностранный студент из Голландии, звали его Ханс Бьерхуйзен — из фамилии букв не выкинешь. Довольно долго я работал преподавателем русского как иностранного в частной школе, был академическим директором этой школы.
Кроме того, я долго преподавал в университете, когда учился в аспирантуре: вел курсы по зарубежной литературе, курсы по теории театра и занятия, связанные с преподаванием русского как иностранного, в частности, игровую методику и современные образовательные технологии.
Можете вспомнить самых ярких ваших учеников?
Первый, тот самый Ханс Бьерхуйзен, был ювелиром. В 56 лет он женился на русской женщине и приехал в Новосибирск. Город наш не столичный, по-английски десять лет назад говорили немногие. Ну и Ханс хотел нарастить daily speech. Помню, позвонил он мне как-то и сказал: все, развожусь и уезжаю. На этом наши с ним взаимоотношения завершились.
Самого моего пожилого студента, с которым мы занимаемся уже четыре года, зовут Брюс Даглас, он из маленького города Овертон-он-Ди в Уэльсе. Ему 89 лет. Конечно, ни о каком прогрессе речь не идет, но мы договорились, что изучение русского языка — это такая разминка типа судоку, чтобы мозг не заржавел. Он профессиональный музыкант, бывший преподаватель музыки. Мы с ним обсуждаем Бернстайна, Прокофьева, тяжелую судьбу советских композиторов. В последний раз смотрели вместе интервью Элисо Вирсаладзе — это замечательная пианистка и профессор московской консерватории.
Был у меня студент Аарон — юрист, который разрабатывал в Швейцарии закон о легализации проституции. Крайне любопытный человек! Приезжал, скорее, отдыхать, чем учиться. Мыл голову прямо в школе, эффектно зачесывал волосы назад и говорил: «Ну что, какие глупости сегодня будем изучать?».
У меня было много учеников-иностранцев, которые занимали топ-позиции в европейских компаниях. Я работал со специалистами из Boston Consulting Group и из «Большой четверки» (Deloitte, PricewaterhouseCoopers, Ernst & Young, KPMG — крупнейшие в мире консалтинговые компании, прим. ред.). У нас был взаимовыгодный обмен: я учил их русскому, они меня — анализу, визуализации, созданию презентаций, рассказывали про интересные тренды.
Вы сейчас продолжаете преподавательскую деятельность?
У меня всего два студента. Мне кажется, раз я руковожу адаптацией новых преподавателей и обучением преподавателей, не стоит быть совсем сапожником без сапог. Я никогда не преподавал английский всерьез, уроков 120 как преподаватель английского провел. А как учитель русского как иностранного, наверное, 10 000 часов набрал.
Есть и другая причина.
Когда ты руководитель, выходит так, что ты каждый день где-нибудь накосячил. Стресс, нервы… А как преподаватель, ты несешь доброе-вечное-чистое и хорошо себя чувствуешь.
После уроков ученики благодарят: они же оба из Великобритании, люди хорошо воспитанные… В общем, это такое вдохновение.
В одном из стримов, которые вы вели на ютуб-канале Skyteach, вы сказали, что многие идут учить английский, чтобы вокруг них танцевали с бубном и разговоры интересные разговаривали. Правда так считаете?
Действительно, есть категория студентов — и это совершенно нормально, — которые иностранный язык изучают за fun (правда, в английском их может быть чуть поменьше, чем в других языках). Изучают просто потому, что нравится. Вот кто еще послушает мои размышления о классической живописи? Кому я могу это рассказать? Один раз друзьям можно рассказать, один жене — и все.
А преподаватель послушает, вопросы задаст, свое мнение выскажет. Еще добавит: «Вот это да! Какие открытия чудные вы тут сделали на занятии!» Это не то чтобы психотерапия, но узаконенная возможность поговорить о том, о чем в обычной жизни поговорить сложно.
Такая мотивация хорошо просматривается во время ассессмента. Да, есть люди с четкими целями: мол, мне нужен функциональный язык для того чтобы то или это. Есть много людей, которые верят в английский как в социальный лифт: мол, выучу его — и у меня что-то сразу же изменится. (Правда, просто знание английского тут не поможет, увы.) А есть люди, которые просто пришли поговорить. Если их учить так же, как остальных, — это вызовет раздражение и, как следствие, запрос на смену преподавателя.
Получается, что преподавателю нужно уметь «считывать» этот подтекст — что на самом деле хочет ученик. Какие еще качества преподавателя вы считаете важными?
Вместе с эмпатией всегда идет гибкость: студент может в разном состоянии прийти на урок. Нужно понимать это состояние и иметь в своем арсенале инструменты, которые помогут сделать урок эффективным.
Преподаватель должен понимать, как работать с разными видами речевой деятельности, как давать грамматику, как давать лексику, как контролировать усвоение, как проводить revising checks. Это базовый профессиональный уровень, который необходим, чтобы человека называть преподавателем. Ну и предмет свой знать — будь то английский или математика.
А какие качества наиболее важны методисту?
Те же самые, что и преподавателю. Знание предмета и знание методики — уже не на базовом уровне, а на уровне повыше, чтобы можно было отличать, «что такое хорошо и что такое плохо». Я считаю (и не все со мной согласны), что в методике есть много определений того, как «не надо», и очень мало определений того, как «надо». Есть, например, условные стандарты ТТТ, teacher talking time, превышать которые «не надо».
Но на уроках ситуации бывают разные, иногда правила не работают, и понимание разницы отличает методиста от не-методиста.
Еще методист должен уметь отключать свои эмоции. Когда мы оцениваем урок, часто видим, что преподаватель очень старается, но инструменты использует неверные. И так хочется этому человеку поставить высокую оценку! Но мы оцениваем результат и факты. Безусловно, старания должны быть оценены, но не в ассессменте, не методистом.
Если методисты пишущие, то важно знание трендов, того что сейчас происходит в мире, о чем люди говорят. Плюс нужна креативная жилка: все, что накоплено миром, нужно как-то обернуть в слова, в задания, в тексты, в видео, в какой-то формат, который будет понятен и интересен ученикам и преподавателям, которые потом будут это использовать. Ассессменту не сложно научиться, но методисты пишущие — товар штучный.
Что вам нравится в вашей работе?
80% моих коллег — преподаватели: среда, в которой я чувствую себя очень хорошо. Мы разговариваем примерно на одном языке, у нас могут быть разные точки зрения и позиции по каким-то вопросам, но…
Это как антонимы: они говорят про одно и то же, но с полярной точки зрения. Иногда мы можем поспорить, но в общем-то спорим об одном.
Команда, которая сейчас есть, — это все люди взрослые, они сами за себя могут постоять, но отстаивать их интересы иногда приятно.
Вы ведете стримы для канала Skyteach, активно пишете в блог. Как успеваете этим заниматься — и ради чего?
К счастью, у меня нет контент-плана. Когда есть идея, о чем написать, — я предлагаю ее редактору. Здесь исключительно проактивная позиция: я не связан обязательствами. Пишу довольно редко, последние три статьи (как раз про интенсивность обучения) были в мае.
А что касается стримов, здесь есть, наверное, две причины. Во-первых, зовут. Это приятно и хочется. Мне не хватает формата взаимодействия с людьми: в университете больше не работаю, но мне это действительно нравилось.
Вел бы, как Набоков, лекции в каком-нибудь захолустном университете. Рассказывал бы студентам про русскую литературу — золотая мечта… Но преподавание в вузе в России с точки зрения финансов вызывает у меня слезы.
Во-вторых, как бы это ни звучало пафосно, мы в Skyeng много чего делаем. И хотелось бы, чтобы об этом узнали. Вокруг сейчас столько мусорной, абсолютно junk информации, а барьеры входа на рынок образования низкие, и распространяются порой вирусные, несусветные идеи. Поэтому было бы здорово, если бы каналы Skyeng и Skyteach стали авторитетными источниками. Здесь есть просветительская цель, наверное.
Когда слушаешь ваши стримы, возникает ощущение, что вы знаете буквально все. Как и чему вы сами учитесь? И как находите на это время?
Я не согласен с этим тезисом! Аристотель, по-моему, а может и не он, сказал: знание — оно как шарик. Если шарик маленький, границы соприкосновения с неведомым маленькие — и окружающее незнание кажется тебе небольшим. А когда шарик большой — кажется, что и не знаешь тоже много. Я поверхностно знаю много о чем, при этом факты попадают в мою картину мира, находят там место, связываются с остальными. Вот и получается: про многое я «что-то слышал».
Люблю притчу о гусе:
Ходит гусь возле болота с гордо поднятым клювом: «Вот так птица гусь! Бегать может, плавать может, летать может». Тут подходит к гусю еж и говорит: «Ну да, бегать ты можешь, но не как кошка. Плавать можешь, но не как рыба. Да и летаешь не как ястреб». Вот я, наверное, гусь.
Хотя вообще я много узнаю от коллег. У нас есть хорошая практика делиться всякими трендами, идеями, историями друг с другом.
Very true about adult students coming just to talk. Sometimes one thinks, do you really want to be telling me this?